- Ну вот, Иштван, ты опять за свое! - красивая молоденькая девушка игриво увернулась от ухажера, пытавшегося обнять. Роскошные золотистые волосы рассыпались по плечам. Сквозь щель в стене проникал солнечный луч, и пылинки, кружившиеся в воздухе, тоже казались золотистыми.

И душистое свежее сено, на котором они - Иштван и Агнес - лежали рядом.

Парень придвинулся ближе, положив руку на шнуровку корсета. Она услышала прерывистое дыхание Иштвана, а затем, смеясь, оттолкнула его, отодвинувшись как можно дальше.

- Агнес... - он слегка нахмурился. - А я думал, что хоть немного нравлюсь тебе. Особенно после вчерашнего.

- А что было вчера? - девушка подняла красивые темные брови "домиком", изображая полнейшее непонимание.

- Ну... - буркнул Иштван, которому отчего-то стало неловко. - Неужели совсем не помнишь?

На мгновение он вспомнил изгибы соблазнительного юного тела, рыжие волосы, рассыпавшиеся по белоснежным плечам.

И губы, от которых пахло земляникой. Все это было вчера и здесь же, на этом заброшенном сеновале.

Девушка притихла, лукаво глядя на него и наматывая на пальчик прядь роскошных золотых волос.

- Я ничего не помню, - засмеялась она. - Или... возможно, это был просто сон. Сладкий сон.

- Хочешь надо мной посмеяться? Поиграть? - не удержался Иштван.

Через мгновение парень был рядом и сжимал ее в крепких объятиях.

Он почувствовал, как гибкие руки Агнес обвили его шею, а губы открылись навстречу поцелую.

- Я все помню, Иштван, - горячо прошептала девушка. - Все, все. Как я могу забыть? Ведь я так люблю тебя.

- И я люблю тебя, милая, - отозвался Иштван.

Одной рукой он гладил её по волосам, а другая уже расшнуровывала атласную тесьму корсета.

- Ой! - Агнес вскрикнула, подавшись назад.

Ее руки, нашарив в соломе, извлекли какой-то предмет. Небольшая изящная скрипка.

- Мы ее чуть не раздавили, Иштван!

- Потому, что ты всюду таскаешь ее с собой, - буркнул парень.

Но девушка уже вновь отодвинулась от него, держа в руках скрипку. Она бережно погладила поверхность темного орехового цвета. Другая рука уже держала смычок.

- Только не вздумай играть здесь, - шепнул Иштван. - А то вся деревня узнает, что мы с тобой встречаемся.

- Думаешь, они не знают? - Агнес лукаво улыбнулась. - Нет, конечно, здесь я играть не буду. А завтра перед графиней сыграю обязательно. Зря что ли отец учил меня этому с малых лет? Хотя он и повторяет часто, что не женское это дело. Но без музыки я жить не могу.

Агнес поднесла скрипку к подбородку, и смычок нежно, но в то же время повелительно, дотронулся до струн. Раздался мелодичный, пока еще тихий звук.

- Завтра перед графиней? - на этот раз настал черед Иштвана удивленно поднять вверх брови. А лицо сразу как-то осунулось.

- И что же... что ты этим хочешь сказать? Тебя пригласили в замок?

- Да! - воскликнула Агнес, хлопнув в ладоши от радости. - Графиня Батори такая добрая. Она и раньше приезжала к нам. Несколько раз, в прошлом месяце. И говорила с отцом обо мне.

- Но ты... ты ведь вернешься, Агнес? - пробормотал Иштван, грусть которого росла пропорционально радости возлюбленной.

Девушка покачала головой и задумчиво посмотрела на парня. Золотой лучик скользнул по ставшему серьезным лицу.

- Нет, Иштван. Я буду жить в замке. Графине нужна горничная, и, кроме того, нужен кто-то, кто мог бы развлекать ее музыкой. Ей хочется слушать именно скрипку. Так она сказала. А я...

Агнес опустила голову, и длинные пряди упали на полуобнаженную грудь. - Я буду очень рада. Ведь это такой шанс, Иштван, пойми... - она дотронулась до руки парня, который грустно смотрел мимо нее, в сторону.

- Какой же шанс? - Иштван резко повернулся к девушке, сощурив глаза.

- Огромный шанс! - воскликнула Агнес. - Графиня обещала, что меня обучат всем светским манерам. Ведь моя...

- Да, я знаю, что твоя мать дворянка, - устало отозвался Иштван, пристально разглядывая соломинку, которую перебирал между пальцами.

- Да, - откликнулась Агнес. - Она умерла при родах. А отец... он простой торговец, и вскоре после моего рождения переехал сюда, в Чахтицы. Ты ведь знаешь нашу историю. Родня матери так и не приняла ни его, ни меня. Они осудили их любовь. А я... - голос Агнес дрогнул. - Я так хочу все же быть счастливой, хоть немного.

- И для этого необходимо знание всех светских манер? - с иронией произнёс Иштван.

- А хотя бы и так, - отозвалась Агнес, вставая и отряхивая прилипшие к подолу соломинки.

Она обернулась к парню, и в больших серых глазах он увидел выражение, которого никогда прежде не видел. - Это мой шанс выбиться в люди, Иштван. Пойми это!

Я не собираюсь всю жизнь торчать здесь, в этой...

- В этой дыре, - закончил он за нее, также поднимаясь и отряхивая рубаху. - Договаривай, раз уж начала.

- Но, Иштван!..

- А знаешь ли, Агнес, что люди говорят об этой графине?

Агнес махнула рукой, легко пройдясь по сеновалу.

- Всё это слухи и досужие сплетни завистников! - выпалила она. - У графини есть враги и недоброжелатели. А на самом деле, она очень добрая женщина. И помогает девушкам, таким, как я, с дворянским происхождением, но бедным.

- А между тем, помнишь Марику? - спросил Иштван.

- Марику Колтаи? - переспросила Агнес, слегка нахмурившись.

- Да, ее самую. Она тоже ушла в замок графини Батори. А было это почти год назад. С тех пор от нее нет никаких известий, и даже родная мать не знает, что с ней.

- Но про Марику говорили, что ее отправили в Тренчин. У нее все хорошо и... возможно, она даже вышла замуж за богатого дворянина.

Иштван грустно посмотрел на нее, покачав головой.

- Но от нее самой-то не получили никаких известий. Агнес... - Иштван пристально посмотрел на любимую. - Ни письма, ни одной строчки. Тебе не кажется это странным?

Возникла небольшая пауза. Луч света все так же проникал сквозь ветхую стену и золотил опущенные ресницы задумавшейся Агнес.

- Мне - нет. Мне не кажется это странным, - наконец подала голос она. - И вообще, Иштван, ты слишком мнителен. Ты во всем видишь беду.

Вспомнить хотя бы твои стихи...

- А я думал, ты придумаешь к ним музыку, - усмехнулся Иштван. - Последнее время я сочинил много стихов, а толку...

И, откинувшись назад, он начал читать:

Зловещий замок на холме,

И лунный свет скользит по лицам...

Быть может, это небылица?

А может, только снится мне?

Твоя рука так холодна...

Вернись, и я тебя согрею!

Нетопырь в черном небе реет,

И ухмыляется луна.

Девушка немного побледнела, и неприятный холодок закрался в сердце.

- Ты это сейчас придумал, Иштван? - спросила. - Специально, чтобы меня еще больше напугать?

- Вовсе нет, - Иштван обнял девушку и провел рукой по густым волосам. - Эй, да ты вся дрожишь. Что с тобой?

- Ничего, - Агнес прижалась к нему. - Прости меня, что приняла приглашение графини. Но это действительно мой единственный шанс, пойми это. Моя счастливая карта. Я поживу там какое-то время, а потом обязательно вернусь. И мы будем вместе и уже не расстанемся.

- Дай-то Бог, - тихо сказал Иштван.

Но как не гнал парень тяжелое предчувствие, после разговора, оно полностью заполнило его сердце.

***

Дракон, свернувшийся в кольцо,

Вокруг старинной монограммы.

В тяжелой золоченой раме

Застыло бледное лицо.

Рубин, игристый, как вино

В оправе перстня пламенеет.

Лишь нитка жемчуга на шее

Чуть оживляет полотно.

Но этот взгляд - страшнее слов,

Насквозь пронзит и не заплачет.

И буква "Е" из трех клыков,

Волкам принадлежавших раньше.

И это имя - Эржебет,

Как символ вечного укора.

Как-будто корень мандрагоры,

Что извлечен на белый свет.

Как капля крови на клыках,

Сноп вырванных орлиных перьев.

Как то зловещее поверье -

Что пересказано в веках...

На тонком пальце графини Эржебет Батори действительно сверкал массивный рубин в витиеватой серебряной оправе. Сидя в покоях перед зеркалом, графиня деревянным гребнем расчесывала длинные волосы. Обычно она собирала их наверх, в высокую прическу, которую затем украшала жемчужной сеточкой. Но сейчас они свободно рассыпались по плечам. Будучи венгеркой, которые, обычно, черноволосы, Эржебет Батори, тем не менее, являлась блондинкой. Столь необычный цвет волос объяснялся необыкновенным упорством. Длительные полоскания волос в настоях венгерского шафрана, а также нахождение перед горящими свечами зимой и у залитого солнцем окна летом, сделали их светлыми. Светлые пряди были предметом особой гордости графини Батори, и сейчас, расчесываясь, и найдя пару седых волосков, она гневно нахмурилась. Старение и угасание красоты не входило в планы честолюбивой и самовлюбленной женщины.

Даже, если цена слишком велика... что ж, она была готова заплатить.

В дверь раздался робкий стук.

- Войдите! - раздраженно бросила Эржебет, все еще рассматривая седой волосок.

В проёме возникло робкое лицо служанки Корнелии.

- Госпожа, новенькую привели.

Батори обернулась. И на мгновение в ее пресыщенном лице мелькнуло оживление и предвкушение того, о чем знала только она и еще несколько верных и преданных слуг.

- Хорошо, - бросила графиня, проводя рукой по шее, пока ещё гладкой и нежной. - Ее уже осмотрели?

- Нет, госпожа, - испуганно ответила служанка. - Но сейчас, вероятно, уже делают это.

- Вот и хорошо, - графиня смерила Корнелию снисходительным взглядом. - После осмотра сразу же приведи ее ко мне.

- Слушаюсь, госпожа, - сделав реверанс, служанка скрылась за дверью.

Отложив гребень и, глядя в оранжевое пламя высоких красных свечей, графиня погрузилась в воспоминания.

На мгновение она вспомнила себя совсем маленькой. И тот день, когда впервые увидела мертвую птицу. В тот момент она не почувствовала ни жалости, ни грусти - эмоций, свойственных обычным детям. Разве что интерес пробудился в маленьком сердечке. Девочке стало интересно, почему птица умерла.

И, пользуясь тем, что гувернантка отвлеклась, шестилетняя Эржебет подбежала к маленькому трупику. Черный птичий глаз уже заволокла смертельная пленка, а на шее виднелась ранка и капля крови. Взяв птицу в руки, Эржебет с живым любопытством стала рассматривать. За этим занятием и застала её горничная и еле уговорила отдать мертвую птичку. Маленькой Эржебет было интересно, что у птички внутри, как выглядит сердце. Есть ли у нее душа...

- У нее есть душа? - спросила у горничной.

И, получив отрицательный ответ, Эржебет задумалась о том, что же происходит с душами умерших людей. Может быть, они так и остаются внутри тела, подобно корню мандрагоры, прячущемуся в земле от обжигающих лучей солнца?

- А отчего умирают люди? - спросила она гувернантку в тот же вечер за ужином. И, пока та мешкала с ответом, нетерпеливо и больно ударила её по руке вилкой.

Уже в шестилетнем возрасте Эржебет отличалась вспыльчивым характером.

- Люди? - переспросила гувернантка, потирая пораненную кисть. - Люди... обычно от старости. Ну, или их убивают. Но тебе, Эржи, еще рано думать об этом.

- Старость... - маленькая девочка надула пухлые губки, вспоминая одну старую служанку, седую, как лунь, со сморщенным, как печеное яблоко, лицом. - Это же так некрасиво. Я никогда... никогда не буду старой.

От воспоминаний графиню отвлек стук в дверь.

- Да! - надменно бросила Эржебет, и на пороге возникла все та же Корнелия. Но сейчас она выглядела очень взволнованной.

- Ну, что еще случилось? - резко спросила графиня, глядя на служанку немигающим взглядом темных глаз.

- Госпожа, эта девчонка нас обманула, - выдохнула Корнелия. - Она оказалась не девственна!

- Вот как? - Эржебет нахмурила темные выразительные брови, а по бледному лицу пробежала едва заметная тень.

Служанка в страхе наблюдала за этими признаками надвигающегося приступа гнева. А в гневе графиня была страшной.

Корнелия уже внутренне сжалась, готовясь к тому, что Батори всю злость обрушит на нее, как на первую, подвернувшуюся под руку. Но этого не произошло.

- Где она? - на удивление спокойно спросила графиня. - Приведите ее. Я хочу взглянуть на эту девку.

- Она здесь, госпожа, - пролепетала служанка, боясь поднять глаза. - Сейчас позову.

И, высунувшись за порог, Корнелия сделала приглашающий жест.

Через пару мгновений Агнес вошла в покои и склонилась перед графиней в глубоком реверансе.

- Ты и есть Агнес? - с легкой усмешкой спросила Батори.

Взгляд ее тем временем цепко прошелся по красивому юному лицу и стройной фигуре девушки. Она не могла отметить и золотистый цвет густых волос.

Само по себе это было большой редкостью для венгерки. Но цвет волос девушки был, конечно же, натуральным. Затем взгляд графини задержался на упругой красивой груди, частично видневшейся из корсета с глубоким вырезом. Сейчас эта грудь возбужденно вздымалась, было видно, что девушка сильно волнуется.

- Да, я Агнес Ференци, - выдохнула она, устремив взгляд больших серых глаз на графиню.

Снова усмехнувшись, Батори подошла и, сильно размахнувшись, украсила ее щеку пощечиной.

- Лгунья и шлюха! - бросила Батори. Ее карие глаза потемнели, став совсем черными. - Зачем ты сказала неправду?

Ошеломленная Агнесс закрыла ладонью горящую щеку. К глазам подступили слезы...

- Какую неправду, госпожа? - пролепетала она.

- То, что ты девственна, - ответила Батори, тон которой из раздраженного, внезапно стал спокойным.

- Неужели... это... это так важно? - прошептала Агнес. - И когда вы впервые приезжали к нам, две недели назад, говорили с отцом и мельком видели меня... тогда я еще была девственна.

Графиня, взяв пальцами подбородок, подняла его вверх. Другой рукой провела по белоснежной упругой коже Агнесс, по шее и груди.

- Ты очень красива, - произнесла она. - Очень. Сколько тебе лет?

- Девятнадцать, - дрогнувшим голосом ответила девушка.

"Почти на тридцать лет младше меня", - с завистью подумала Батори, продолжая держать Агнес за подбородок и глядя в расширенные от страха глаза.

- И что же, у тебя есть жених? Ему ты отдала то, что надо хранить в чистоте и непорочности?

Сделав глубокий вздох, Агнес кивнула головой.

- И ты любишь его?

- Да, очень. И мы хотим пожениться, - поспешно ответила девушка.

«Хотели, - мысленно поправила Батори. - Жаль, что такую красоту придется убить. Но хоть от ее испорченной недевственной крови мне теперь и нет пользы, отсюда ты все равно больше не выйдешь».

И она с каким-то безумным удовлетворением повторила про себя:

«Ты отсюда не выйдешь. Не выйдешь. Не...»

- Я хотела бы сыграть на скрипке, - вдруг сказала обреченная. - Я знаю, что вы любите игру на этом инструменте. И специально для вас сочинила один вальс.

- Вальс? - переспросила графиня. - Что ж, хорошо.

Она хлопнула в ладоши и на пороге появилась служанка.

- Беата, принеси ее скрипку, - потребовала.

Вскоре инструмент был в руках Агнес. Сделав реверанс перед началом игры, она положила подбородок на гладкую прохладную поверхность, и по комнате поплыли легкие стремительные звуки. Сначала они напоминали вздымающуюся морскую волну, которая разбилась затем на сотни мелких соленых брызг...

Мелодия вальса парила по комнате, а узкие руки графини Батори, чинно сложенные на коленях, едва заметно дрогнули. Что-то похожее на слезинку появилось в уголках глаз, но, усмехнувшись, графиня решительно вытерла их и окинула взглядом стройную фигурку со скрипкой.

Игра закончилась. Смычок оторвался от струн, в последний раз издав тонкий жалобный звук...

- Мне понравилось, как ты играла, - ответила графиня. - И мне хочется, чтобы позже ты сыграла для меня еще.

- С превеликим удовольствием, графиня, - девушка опустилась в глубоком и благодарном реверансе. - Мне очень приятно, что эта скромная мелодия понравилась вам.

Агнес проводили в комнату - небольшую, но достаточно уютную, сказав, что теперь она будет в ней жить. Здесь стояло большое резное трюмо, на полу лежал пушистый узорчатый ковер. На стене висела гравюра в серебряной оправе, изображавшая сцену охоты. Несколько гончих преследовали матерого кабана. Глаза загнанного зверя горели безумным блеском, а пара собак уже висела по бокам. Не любившая всяческое насилие, Агнес поспешно отвернулась. Подошла к стоявшей у стены кровати с балдахином и устало села. Покрывало бледно-розового цвета с серебристым узором. Все выглядело достаточно уютно. И девушка подумала уже прилечь немного, так как очень устала за этот день и вечер. Неожиданно в замке раздался скрежет ключа. Встав с кровати и подергав за дверную ручку, Агнес поняла, что ее закрыли. И откуда-то из глубины души, стал подниматься необъяснимый страх.

- Выпустите меня! - крикнула девушка, дергая за ручку. Но ответом была тишина...

Но все-таки усталость взяла свое. Минут через двадцать девушка задремала. Она легла, не раздеваясь, и ее уже не заботило, что она сможет помять подол красивого платья, надетого в честь визита в замок.

И ей приснился странный сон,

Про связь печальную времен.

Про серый пепел над водой,

И счастье ставшее бедой.

Про чьи-то черные глаза...

А в них - и вечность, и гроза,

Про жажду смерти и любви.

И руки, до локтя, в крови.

Спала Агнес всегда очень чутко. Вот и сейчас, как только в замке заскрежетал ключ, она открыла глаза и быстро села на кровати. Первые мгновения не могла понять, где находится, все вокруг было чужим. Но затем всё вспомнила, и это ее совсем не обрадовало. Появление служанки тоже выглядело каким-то странным. Та же самая служанка, что первый раз отвела ее к графине. Кажется, ее звали Корнелия. Хотя, за последний день в голове у Агнес как-то все смешалось.

- Бери скрипку и пойдем, - проговорила служанка, почему-то отводя взгляд.

Глаза у Агнес совсем слипались. Она посмотрела на циферблат стоявших в углу больших бронзовых часов, которые показывали полвторого ночи.

- В такое позднее время? - изумилась Агнес.

- Да, - Корнелия кивнула. - Госпожа часто страдает бессонницей. А сейчас... сейчас она принимает ванну и... хотела бы послушать твой вальс... в последний раз.

- Почему в последний? - пробормотала Агнес, беря в руки скрипку и смычок. - Я...

- Идем! - недовольно перебила ее Корнелия, больно схватив девушку за локоть и направляя к двери. – Там все и узнаешь.

Шок - вот что испытала Агнес, которую впихнули в одну из комнат, где уже находилась графиня. Дверь захлопнулась, а у порога стали две служанки, очевидно, готовые в любой момент предотвратить любую попытку сопротивления или желание убежать. Но как отсюда можно сбежать? В комнате единственное небольшое витражное окно. В него Агнес все равно не пролезла бы при всем желании. Дверь заперта. А прямо под окном, ближе к стене, стояло то, что повергло девушку в шок...

Обычная ванна, почти круглая, по моде тех лет, с узорами в виде лепестков огромных роз по бокам. В ванне находилась графиня, и, когда Агнес приблизилась, то почувствовала головокружение, в глазах потемнело. В нос ударил сладковатый запах смерти и крови. Ванна была наполнена этой жидкостью, кажущейся издали совсем черной. И в ней, улыбаясь, с безумным блеском в темных глазах, сидела графиня Эржебет Батори. Красные капли стекали по белой коже, рукам и обнаженной груди. Волосы подобраны в красивую прическу и украшены жемчужной диадемой. И от нелепости этой прически, достойной придворного бала, Агнес почему-то особенно остро почувствовала весь ужас происходящего.

Она перевела взгляд на пол и тихо вскрикнула, увидев несколько вырванных с кожей прядей волос, слипшихся от крови. Темно-каштановые, они принадлежали явно не графине.

- Играй! - изящная кисть Батори сделала властный нетерпеливый жест в сторону несчастной девушки. Но Агнес продолжала стоять, как во сне, прижимая скрипку к неистово бьющемуся сердцу.

- Играй! - почти закричала Батори. - Иначе тебе перережут горло сразу же, на месте!

Агнес перевела дыхание. Все вокруг нее вдруг как-то поплыло - и красивый мозаичный пол, и витражное окно, и стоявшие у двери служанки, смотревшие пустыми и безразличными взглядами.

- Играй! - в третий и последний раз приказала графиня. И, положив скрипку на плечо, глотая слезы, Агнес провела дрожащим смычком по струнам.

По комнате поплыли звуки прекрасной и грустной мелодии...

И сколько длился этот вальс,

Никто из нас и не узнает.

Что было дальше в этот час?

Все канет в вечности, растает.

И растворится без следа,

И некого корить за это.

А нам останутся слова

Легенд, преданий. И портреты,

Что память прошлого вобрав,

С холстов на нас взирают строго.

Чье сердце превратилось в прах?

Где грань меж дьяволом и Богом?

Лег полосою лунный свет...

Что было дальше ночью длинной?

Но тайну сохранит портрет

И замка мрачного руины...