Саул Уильямc проснулся и с тоской выглянул наружу из своей палатки. Он подумал о том, как далеко от него Земля - миллионы миль отделяют меня от нее, подумал он. Ну а что тут можно поделать? Когда легкие полны этой "кровавой ржавчины", когда без конца терзает кашель.

Саул поднялся в тот день в семь часов. Это был высокий, худой, истощенный болезнью человек. Утро на Марсе стояло тихое, ничто не нарушало безмолвие мертвого морского дна, не было даже ветра. Среди пустынного неба сияло холодное солнце.

Саул вымыл лицо и позавтракал.

А после этого ему страшно захотелось вернуться на Землю. Он всеми способами пытался оказаться в Нью-Йорке. Иногда, когда он правильно усаживался и определенным образом складывал руки, ему это удавалось. Он даже почти улавливал запах Нью-Йорка. Но такое получалось редко, большей частью у него ничего не выходило.

В то же утро, позднее, Саул попробовал умереть. Он лег на песок и приказал своему сердцу остановиться. Оно продолжало стучать. Он представил себе, как он спрыгивает со скалы или перерезает себе вены, но сам же рассмеялся - он знал, что ему недостанет мужества на подобный акт.

"Может быть, если я поднатужусь и хорошенько сосредоточусь на этом, я просто засну и не проснусь больше", - предположил он. Он и это попробовал. Через час он проснулся - рот его был полон крови. Он поднялся, выплюнул ее и почувствовал ужасную жалость к себе. Эта кровавая ржавчина заполняет рот и нос, течет из ушей, из-под ногтей, и этой хворобе требуется год, чтобы покончить с тобой. Существовало только одно средство против болезни - запихнуть тебя в ракету и отправить в изгнание на Марс. На Земле не знали, как лечить таких больных, а оставить их там значило распространить заразу на других и убить и их. Так он оказался тут, в полном одиночестве, беспрестанно истекая кровью.

Саул присмотрелся. Вдалеке, возле древних городских руин он увидел человека, лежавшего на грязном одеяле.

Когда Саул подошел к нему, человек на одеяле ответил на это слабым движением.

- Привет, Саул, - произнес он.

- Опять утро, - сказал Саул, - Бог мой, как мне одиноко!

- Такова судьба всех нас заржавелых, - возразил человек на одеяле, такой немощный и бледный, что казалось - коснись его, и он рассыпется.

- Как бы я хотел, - сказал Саул, глядя на лежащего перед ним человека, - чтобы ты хотя бы поговорил со мной. Почему интеллектуалы никогда не подхватывают нашу кровавую ржавчину и не прилетают сюда?

- Это явный заговор против тебя, Саул, - сказал человек, закрывая глаза, не в силах держать их открытыми. - Меня когда-то хватало на то, чтобы оставаться интеллектуалом. Теперь даже думать для меня - тяжкий труд.

- Когда бы мы могли хотя бы говорить друг с другом!.. - сказал Саул Уильямс.

Его собеседник только безразлично пожал плечами:

- Приходи завтра. Может, у меня хватит сил потолковать с тобой об Аристотеле. Я попытаюсь. Правда, - и он свалился под отжившим свое деревом. Он приоткрыл один глаз. - Вспомни, мы с тобой как-то беседовали об Аристотеле, шесть месяцев назад-хороший был денек тогда.

- Помню, - сказал Саул, не слушая его. Он посмотрел на мертвое море. - Хотел бы я быть таким же немощным, как ты, тогда, наверное, меня не тревожило бы состояние моего интеллекта. Я тогда был бы спокоен.

- Через шесть месяцев тебе станет так же плохо, как мне сейчас, - заметил умирающий. - И тебе будет безразлично все, кроме сна, как можно больше сна. Сон уподобится женщине для тебя. Ты всегда будешь стремиться к ней, потому Что она и свежа, и хороша, и верна, и всегда добра к тебе и все в том же роде. Ты будешь пробуждаться с единственным желанием - снова погрузиться в сон. Это чудесная вещь.

Его голос перешел в шепот. И вот он умолк, и жизнь легко отлетела от него.

Саул оставил его.

По берегу мертвого моря, подобно пустым бутылкам, выброшенным некоей длинной волной, валялись тела спящих людей. Саул видел их всех сразу, там, внизу, на изгибе пустого моря. Один, второй, третий - каждый спал в одиночку, большинство из них были в худшем состоянии, чем он, у каждого был небольшой запас еды, каждый был занят только собой, потому что нужда в общении отпадала и только сон прельщал всех.

Поначалу несколько ночей все они собирались возле общих бивачных костров. И говорили об одной только Земле. Ни о чем больше разговоров не было. О самой Земле, о воде, журчащей в речушках маленьких городов, и о том, как вкусен домашний клубничный торт, и о раннем утре в Нью-Йорке, когда, овеваемый соленым ветерком, переправляешься на пароме из Джерси.

"Мне нужна Земля, - думал Саул. - Она мне так нужна, что сил никаких нет. Мне необходимо то, чего я уже никогда не смогу иметь. Больше, чем в пище, сильнее, чем в женщине, сильнее всего на свете я нуждаюсь в Земле. Моя болезнь навсегда отторгает от меня женщин - это совсем не то, что я хочу. Но Земля... да. Она необходима для ума, не для жалкого тела".

В небе полыхнул светом блестящий металл.

Саул посмотрел на небо.

Снова свет от летящего металла.

Спустя минуту ракета приземлилась на дне моря. Открылся люк, из ракеты с багажом в руке вышел человек. Два других в защитных биокостюмах вынесли вслед за ним большие коробки с едой и поставили для него палатку.

Еще мгновение - и ракета снова устремилась в небо. Изгнанник остался стоять в одиночестве.

Саул побежал. Он не бегал вот уже несколько недель, и на него сразу навалилась усталость, но он бежал и кричал:

- Привет! Привет!

Когда Саул подбежал к молодому человеку, тот осмотрел его с ног до головы.

- Привет. Итак, это Марс. Меня зовут Леонард Марк.

- Меня Саул Уильямс.

Они обменялись рукопожатием.

Леонард Марк был очень молод - всего восемнадцати лет; настоящий блондин с розовым, свежим - несмотря на болезнь - лицом и голубыми глазами.

- Как там, в Нью-Йорке? - спросил Саул.

- Вот так, - сказал Леонард Марк и посмотрел на Саула.

Нью-Йорк, весь из камня, пронизанный мартовскими ветрами, возник прямо из пустыни. Электричество неоновыми цветами вспыхнуло вокруг. Желтые такси скользили по тихим улицам ночного города. Подняли мосты, и в полуночных гаванях загудели буксирные суда. Раздвинулись занавеси на сверкающих блестками мюзиклах.

Саул сильно сжал руками голову.

- Продолжайте! Продолжайте! - кричал он. - Что происходит со мной? Что со мной случилось? Я схожу с ума!

В Центральном парке распускались листья, молодые, зеленые. Саул шел по тропе, вдыхая весенний воздух и наслаждаясь запахами.

- Дурачина, остановись! Остановись! - кричал сам себе Саул. Он обеими руками сжимал свой лоб. - Этого не может быть!

- Это есть, - сказал Леонард Марк,

Небоскребы Нью-Йорка растаяли. Вернулся Марс. Саул стоял на пустынном дне мертвого моря, опустошенно глядя на молодого незнакомца.

- Вы... - сказал он, указывая рукой на Леонарда Марка. - Вы сделали это. Вы сделали это вашим разумом.

- Да, - сказал Леонард Марк.

В молчании стояли они друг против друга. Потом, весь дрожа, Саул схватил руку своего коллеги-изгнанника и, без конца пожимая ее, говорил:

- О, как же я рад, что вы здесь! Представить себе не можете, как я рад!

Они пили крепкий черный кофе из жестяных кружек. Наступил полдень. Они проболтали все это теплое утро.

- И откуда у вас эта способность? - спросил Саул, потягивая кофе из своей кружки и не отрывая глаз от юного Леонарда Марка.

- Это одно из моих врожденных качеств, - ответил Марк, разглядывая свой напиток. - В 57 году моя мать оказалась во время взрыва в Лондоне. Через десять месяцев появился на свет я. Не знаю, как назвать эту мою способность. Телепатия или передача мыслей на расстоянии - так, наверное. Я обычно выступал с этим на сцене. Я объехал весь мир. В афишах писали "Леонард Марк, чудо-интеллект!" Я всячески отмежевывался от этого. Многие считали меня шарлатаном. Вы ведь знаете, как публика относится к театральному люду. Один я знал, что мой талант подлинный, но я никому не признавался в этом. Безопаснее было не давать особого хода слухам о нем. О. совсем немногие из моих ближайших друзей знали о моих истинных способностях. А их у меня великое множество, и все они пригодятся нам здесь, на Марсе.

- Черт возьми, до чего же вы напугали меня сначала, - признался Саул, крепко сжимая кружку в руке. - Когда из земли вдруг вырос непонятно каким образом Нью-Йорк, я подумал, что сошел с ума.

- Это один из видов гипноза, который воздействует сразу на все органы чувств - на глаза, уши, нос, рот, кожу. Что бы вам особенно хотелось сделать прямо сейчас?

Саул поставил свою кружку. Он старался сдержать дрожь в руках. Облизнул губы.

- Я хотел бы оказаться в речушке в городе Меллине, штат Иллинойс, где, будучи мальчишкой, я любил купаться. Хотелось бы совсем нагишом поплавать в ней.

- Хорошо, - согласился Леонард Марк и чуть-чуть повернул голову.

Саул с закрытыми глазами упал на песок. Леонард Марк сидел, наблюдая за ним.

Саул лежал на песке. Время от времени его руки начинали двигаться, конвульсивно подергиваться. Его рот оставался все время открытым. Из его то сжимавшейся, то расслаблявшейся глотки вырывались невнятные звуки.

Затем Саул начал производить плавные движения руками - вперед-назад, вперед-назад, - тяжело дышал, повернув голову в одну сторону, медленно взмахивал руками в теплом воздухе, загребая желтый песок под себя, его тело размеренно поворачивалось из стороны в сторону.

Леонард Марк спокойно допил кофе. В процессе питья он не спускал глаз с копошащегося на дне мертвого моря, что-то шепчущего Саула.

- Довольно, - сказал Леонард Марк.

Саул сел, потирая лицо руками.

Спустя немного времени он заговорил с Леонардом Марком.

- Я видел речку. Я бегал по берегу, сбросив с себя все, - рассказывал он, затаив дыхание, и недоверчивая улыбка не сходила с его лица. - И я нырнул в речку и плавал в ней?

- Очень рад, - сказал Леонард Марк.

- Вот! - Саул полез в карман и вытащил свою последнюю плитку шоколада. - Это вам.

- Что это? - спросил Леонард Марк, глядя на вознаграждение. - Шоколад? Какая ерунда! Я делаю это не ради платы. Я это делаю потому, что таким образом приношу вам счастье. Положите вашу шоколадку обратно в карман, пока я не превратил ее в гремучую змею и она не укусила вас.

- Благодарю вас, благодарю вас! - Саул убрал шоколадку. - Вы даже не представляете, какая там замечательная была вода. - Он потянулся за кофейником. - Налить еще?

Разливая кофе, Саул на какое-то мгновение закрыл глаза.

"Я обрел здесь Сократа, - думал он. - Сократа, и Платона, и Ницше, и Шопенгауэра. Этот человек, судя по его разговору, гений. Его талант непостижим! Подумать только - долгие, вольготные дни и прохладные ночи, заполненные нашими с ним беседами. Год обещает быть совсем неплохим. Не половина года..."

Он вылил остатки кофе.

- Что-то не так?

- Нет, ничего.

Саул был в смятении, он был потрясен.

"Мы отправимся в Грецию, - мечтал он. - В Афины. А захотим - окажемся в Риме, где будем изучать римских авторов. Мы остановимся в Парфеноне и в Акрополе. Это не будут просто беседы, - мы, кроме того, побываем в разных местах. Этот человек способен сделать так. Когда мы заговорим о пьесах Расина, он создаст сцену и артистов на ней - и все это для меня. Бог мой, да такого никогда в моей жизни не было! Насколько же лучше оказаться больным здесь, на Марсе, чем здоровым, но без этих возможностей, на Земле! Много ли людей найдется, кто видел бы греческую трагедию, сыгранную в греческом амфитеатре в 31 году до нашей эры?

А если я совершенно серьезно и спокойно попрошу этого человека представить мне Шопенгауэра, Дарвина, Бергсона и всех прочих крупных мыслителей прошедших веков?.. А почему бы нет? Сидеть и беседовать с Ницше лицом к лицу или с самим Платоном!.."

Но существовала одна загвоздка. Саул засомневался.

Остальные. Остальные больные люди, лежавшие на дне мертвого моря. Они уже зашевелились, направляясь к ним. Они видели сверкание ракеты в небе, ее приземление, выгрузку ее пассажира. И вот они шли, медленно, мучительно, чтобы приветствовать вновь прибывшего.

Саул похолодел.

- Марк, - произнес он, - мне кажется, нам лучше скрыться в горах.

- Зачем?

- Вы видите этих людей, приближающихся к нам? Среди них есть сумасшедшие.

- Правда?

- Да.

- Одиночество и вся эта жизнь сделали их такими?

- Да, вот именно. Нам лучше уйти.

- Они совсем не выглядят опасными. Они так медленно передвигаются,

- Они еще вам покажут.

Марк посмотрел на Саула:

- Вы дрожите. Что с вами?

- У нас нет времени на разговоры, - сказал Саул, быстро поднимаясь на ноги. - Пошли. Неужели вы не понимаете, что будет, если они узнают о вашем таланте? Они станут драться за обладание вами. Они будут убивать друг друга... они убьют вас за право владеть вами.

- О, но ведь я не принадлежу никому, - возразил Леонард Марк. Он взглянул на Саула. - Никому. Даже вам.

Саул вздернул подбородок;

- Я и не думал об этом.

- А сейчас - сейчас вы тоже об этом не подумали? - рассмеялся Марк.

- Некогда нам препираться тут, - заявил Саул, щеки его горели, глаза возбужденно блестели. - Пошли!

- Не хочу. Я останусь сидеть здесь до тех пор, пока эти люди не подойдут к нам. Вы слишком большой собственник. Моя жизнь принадлежит только мне.

Саул почувствовал, как в нем подымается злоба. Лицо его исказилось.

- Вы слышали, что вам сказано!

- Как же быстро вы из друга превратились во врага, - заметил Марк.

Саул набросился на него. Удар был стремительный и точный.

Марк, смеясь, уклонился от него:

- Ничего у вас не получится!

Они стояли в центре Таймс-сквер. Мимо, гудя, проносились с грохотом машины. Небоскребы круто подымались в голубое, прозрачное небо.

- Это обман! - вскричал Саул, потрясенный увиденным. - Ради всего святого, Марк, не надо! Люди уже близко. Они убьют вас!

Марк сидел на тротуаре, радуясь своей шутке.

- Пускай подходят. Я их всех одурачу!

Нью-Йорк отвлек внимание Саула от Марка. Так и было задумано - переключить его внимание на святотатственную прелесть города, от которого он был отлучен столько месяцев. Вместо того чтобы снова напасть на Марка, он только стоял и впивал в себя далекую, но столь родную ему жизнь.

Он закрыл глаза:

-Нет.

И, падая, увлек за собой Марка. В его ушах захлебывались гудки автомобилей. Бешено скрипели тормоза. Он нанес удар Марку в подбородок.

Тишина.

Марк лежал на дне моря.

Взяв на руки потерявшего сознание Марка, Саул тяжело побежал к горам.

Нью-Йорк исчез. Осталось только нескончаемое молчание мертвого моря.

Со всех сторон к нему приближались люди. Со своей бесценной ношей он устремился к горам - он нес в своих руках Нью-Йорк, и зеленые пригороды, и ранние весны, и старых друзей. Один раз он упал, тут же вскочил и, не останавливаясь, продолжал свой бег.

Ночь царила в пещере. Ветер врывался в нее и устремлялся прочь, увлекая за собой пламя костерка, рассеивая золу.

Марк открыл глаза. Он был связан веревками и прислонен к стене пещеры напротив костерка.

Саул, по-кошачьи тревожно поглядывая на вход в пещеру, подложил в костер дровишко.

- Вы последний дурак. - Саул вздрогнул. - Да-да, - сказал Марк, - вы дурак. Они все равно найдут нас. Даже если им понадобятся для этого все шесть месяцев, они найдут нас. Они видели Нью-Йорк, на расстоянии, как мираж. И в центре него - нас. Надеяться на то, что это их не заинтересовало и что они не последуют за нами, бессмысленно.

- Тогда я с вами двинусь дальше, - глядя на огонь, сказал Саул.

- И они сделают то же.

- Заткнись!

Марк улыбнулся:

- Вы и со своей женой так разговариваете?

- Слышишь?

- О, прекрасный брачный союз - ваша жадность и мой талант. А теперь что бы вы хотели посмотреть? Хотите, я покажу вам кое-что еще из вашего детства?

Саул почувствовал пот у себя на лбу. Он не мог понять, шутит его пленник или нет.

- Да, - ответил он.

- Хорошо, - сказал Марк, - смотрите!

Скалы вдруг полыхнули огнем. Саул задохнулся от паров серы. Серные шахты взрывались вокруг, сотрясая стены пещеры. Вскочив на ноги, Саул закашлялся: обожженный, уничтоженный адским пламенем, он едва мог двигаться.

Ад исчез. Они снова были в пещере.

Марк хохотал.

Саул надвинулся на него.

- Ты... - произнес он, склоняясь над Марком.

- Чего еще вы хотели от меня? - воскликнул Марк. - Вы что, думаете, мне могло понравиться то, что вы утащили меня сюда, связали по рукам и ногам и превратили в невесту-интеллектуалку обезумевшего от одиночества человека?

- Я развяжу вас, если вы обещаете мне не убегать.

- Этого я не могу обещать. Я свободный человек. Я никому не принадлежу.

Саул опустился на колени:

- Но вы должны принадлежать, слышите? Вы должны принадлежать мне. Я не позволю вам уйти от меня!

- Дорогой мой человек, чем больше вы твердите подобные вещи, тем больше мы отдаляемся друг от друга. Имей вы разум и веди вы себя интеллигентно, мы давно были бы друзьями. Я бы с удовольствием доставлял вам ваши маленькие гипнотические радости. Мне, в конце концов, не составляет особого труда вызывать духов. Одна забава. Но вы все испортили. Вы захотели присвоить меня полностью. Вы побоялись, что другие отнимут меня у вас. О, как же вы ошибались. У меня хватит сил сделать их всех счастливыми. Вы могли бы поделиться мной с ними, как коммунальной кухней. Я же, творя добро, принося радости, чувствовал бы себя богом среди своих чад, а вы в ответ приносили бы мне подарки, лакомые кусочки со своего стола.

- Простите, простите меня! - вскричал Саул. - Но я слишком хорошо знаю этих людей.

- А вы, вы разве отличаетесь от них? Едва ли! Выйдите-ка да посмотрите, не идут ли они. Мне показалось, что я слышал какой-то шум.

Саул вскочил. У входа в пещеру он приложил козырьком руки ко лбу, вглядываясь в скрытую в ночи низину перед собой. Шевелились какие-то смутные тени. Может быть, это ветер колебал заросли сорняков? Он задрожал - мелкой, противной дрожью.

- Я ничего не вижу,

Он вернулся в пустую пещеру. Взглянул на костер.

- Марк!

Марк исчез.

Кроме пещеры, забитой галькой, камнями, булыжниками, одиноко потрескивающего костра да воя ветра, ничего больше не было.

Саул стоял, глазам своим не веря и вдруг онемев.

-Марк! Марк! Вернитесь!

Этот человек осторожно, потихоньку освободился от своих пут и, использовав свои способности, обманул его, сказав, что слышит приближающихся людей, а сам сбежал - куда?

Пещера была довольно глубокая, но заканчивалась глухой стеной. И Марк не мог проскользнуть мимо него в ночную тьму. Тогда что?

Саул обошел костер.

Он вытащил свой нож и приблизился к большому валуну, стоявшему у стены. С улыбочкой он прислонил нож к валуну. Все так же улыбаясь, он постучал по нему ножом. Потом он замахнулся ножом с явным намерением вонзить его в валун.

- Стой! - закричал Марк.

Валун исчез. На его месте был Марк. Саул спрятал нож. Щеки его пылали. Глаза горели как у безумного.

- Что, номер не прошел? - прошипел он.

Он наклонился, сцепил свои руки у Марка на горле и стал душить его. Марк ничего не говорил, только неловко изворачивался в тисках сжимавших его горло рук, с иронией глядел на Саула, и взгляд его говорил Саулу то, что он и сам прекрасно знал.

Если ты убьешь меня, говорили глаза Марка, где ты возьмешь воплощение своих мечтаний? Если ты убьешь меня, где окажутся твои любимые потоки и речная форель? Убей меня, убей Платона, убей Аристотеля, убей Эйнштейна - на, убей всех нас! Давай, души меня. Я разрешаю.

Пальцы Саула разжались. Тени вползли в пещеру.

Они оба повернули головы.

Там были люди. Их было пятеро, измученных дорогой, задыхающихся. Они ждали, не вступая в круг света.

- Добрый вечер, - смеясь, приветствовал их Марк. - Входите, входите, джентльмены.

На заре споры и яростные препирания все еще продолжались. Марк сидел среди этих грубиянов, потирал свои запястья, наконец-то снова свободный от своих пут. Он соорудил конференц-зал с панелями из красного дерева и с мраморным столом, за которым все они теперь и сидели, эти смешные, бородатые, дурно пахнущие, потные и жадные мужчины, устремив все взгляды на свое сокровище.

- Есть один способ все уладить, - сказал наконец Марк. - Каждому из вас выделяются определенные часы в определенный день для встречи со мной. Со всеми вами я буду обращаться одинаково. Я буду муниципальной собственностью с правом приходить и уходить куда мне вздумается. Так будет справедливо. Что же касается нашего Саула, он подвергнется испытанию. Когда он докажет, что снова стал цивилизованным человеком, я проведу с ним один-два сеанса. До тех пор у меня не будет ничего общего с этим человеком.

Прибывшие злорадно ухмыльнулись, взирая на Саула.

- Простите меня, - взмолился Саул. - Я не знал, что делаю. Теперь у меня все в порядке.

- Посмотрим, - сказал Марк. - Давайте подождем месячишко, а?

Прибывшие снова злорадно ухмыльнулись.

Саул ничего не сказал. Он сидел уставившись в пол пещеры.

- Теперь займемся делом, - предложил Марк. - По понедельникам ваш день, Смит.

Смит кивнул.

- По вторникам я буду заниматься с Питером - по часу или что-то около того.

Питер кивнул.

- По средам я займусь с Джонсоном, Холцманом и Джимом - и на этом закончу.

Последние трое переглянулись.

- Остаток недели все должны оставить меня в полном покое, слышите? - потребовал Марк. -Хорошенького понемножку. Если вы не подчинитесь мне, никаких представлений не будет.

- А мы, может, заставим тебя представлять, - заявил Джонсон. Он переглянулся с остальными. - Ишь какой, нас пятеро против него одного. Нам ничего не стоит заставить его делать все, что мы захотим. Если будем действовать заодно, чего только не добьемся.

- Не будьте идиотами, - обратился Марк к другим мужланам.

- Дай договорить, - сказал Джонсон. - Он нам тут толкует, что он будет делать. Почему бы нам не растолковать ему! Нас ведь больше, не так ли? А он еще грозится не дать нам представлений. Ха! Позвольте мне запихнуть ему щепки под ногти, а еще, пожалуй, поджарить на раскаленном напильнике его пальчики, и тогда посмотрим, как он не будет представлять! Почему бы нам не получать представления каждый вечер, хотел бы я знать?

- Не слушайте его! - воскликнул Марк. - Он сумасшедший. Нельзя полагаться на него. Вы же знаете, что он сделает, верно? Он каждого из вас застанет врасплох и поубивает вас всех поодиночке. Да-да, он перебьет всех вас, чтобы остаться ему одному - он и я! Вот он какой!

Слушавшие его прищурились. Сначала на Марка, потом на Джонсона.

- Сейчас, - заметил Марк, - ни один из вас не верит никому другому. Совещание получилось дурацкое. Стоит одному из вас повернуться спиной к остальным, и он будет убит. Я уверен, к концу недели все вы будете мертвы или в преддверии смерти.

Ледяной ветер свистал в зале из красного дерева. Зал потихоньку таял, снова превращаясь в пещеру, Марк устал шутить. Мраморный стол плюхнулся на пол, расплескался мелкими брызгами и испарился.

Люди смотрели друг на друга маленькими, горящими, звериными глазками. Все сказанное было правдой. Они увидели друг друга в предстоящие дни - подлавливающими один другого, убивающими до тех пор, пока в живых не останется последний, счастливчик, чтобы в одиночку наслаждаться интеллектуальным сокровищем, оказавшимся среди них.

Саул встревоженно наблюдал за ними, чувствуя свое полное одиночество. Допустив однажды ошибку, как трудно бывает признать свою вину, вернуться назад, начать все с начала. Они все были не правы. Они пребывали в заблуждении долгое время. Теперь это уже не было заблуждением, это было нечто гораздо худшее.

- Но дела-то ваши совсем плохи, - сказал Марк, - потому что у одного из вас есть пистолет. Все вскочили.

- Ищите! - сказал Марк. - Найдите того, у кого он, или все вы будете трупами!

Это их доконало. Они бросались из стороны в сторону, не зная, кого обыскивать первым. Они орали, хватали друг друга за руки, а Марк с презрением наблюдал за ними.

Джонсон отпрянул назад, ощупывая свою куртку.

- Ладно, - сказал он, - пора кончать со всем этим! Первым ты, Смит!

И он выстрелил Смиту в грудь. Смит упал.

Остальные загалдели и бросились врассыпную. Джонсон прицелился и выстрелил еще два раза.

- Остановитесь! - вскричал Марк. Из скал, из пещеры, из самого воздуха вдруг выплыл Нью-Йорк. Лучи солнца освещали макушки небоскребов. Грохотала наземка. Буксиры сновали по гавани. Зеленая леди с факелом в руке взирала на залив.

- Глядите же, болваны! - крикнул Марк.

Центральный парк вспыхнул созвездиями весенних цветов. Ветерок овевал их запахом свежескошенной травы.

И в изумлении эти люди остолбенели посреди Нью-Йорка Джонсон выстрелил еще три раза. Саул подбежал к нему. Он бросился на Джонсона, свалил ею на землю, вырвал у него пистолет. Раздался еще один выстрел.

Люди перестали крушить все вокруг себя. Они застыли на месте. Саул лежал на Джонсоне. Сражение закончилось.

Наступило жуткое молчание. Они оглядывались по сторонам.

Нью-Йорк тонул в море. Со всем своим шипением, бормотанием, придыханиями. С воплем рушащегося металла и старины огромные строения наклонились, скукожились, хлынули потоком вниз и исчезли.

Марк стоял среди зданий. Потом аккуратная красная дырочка образовалась у него на груди, и, подобно самим зданиям, он безмолвно рухнул на землю.

Саул лежал, глядя на своих сотоварищей, на тело Марка. Он встал с пистолетом в руке. Джонсон не шелохнулся - он боялся шелохнуться.

Все они одновременно закрыли и тут же открыли глаза, будто надеялись таким образом оживить человека, лежавшего перед ними.

В пещере было холодно. Саул стоял и безучастно смотрел на пистолет в своей руке. Он взял и бросил его далеко в низину и не видел, как он падал.

Они смотрели на труп, будто не верили в случившееся. Саул склонился над ним и дотронулся до мягкой руки.

- Леонард! - тихо позвал он. - Леонард? - он потряс его руку. - Леонард!

Леонард Марк оставался неподвижным. Глаза его были закрыты, он больше не дышал.

Саул поднялся.

-Мы убили его, - сказал он, ни на кого не глядя. Его рот наполнился кровью. - Единственного, кого мы не хотели убить, мы убили.

Трясущейся рукой он прикрыл свои глаза. Остальные стояли в нерешительности.

- Возьмите лопату, - велел им Саул. - Закопайте его. - Он отвернулся от всех них. - Мне больше нет дела до вас.

Кто-то отправился за лопатой.

Саул настолько ослаб, что едва мог двигаться. Его ноги будто вросли в землю, их корни питали его безысходным одиночеством и страхом, и стужей ночей. Костер почти погас, и теперь только свет двух лун скользил по склонам голубых гор.

До него доносился звук, будто кто-то рядом копал лопатой землю.

- Он нам совсем и не нужен, - произнес кто-то слишком громко.

По-прежнему Саул слышал, как копают лопатой землю. Он тихо подошел к темному дереву и соскользнул по его стволу вниз, на песок и теперь сидел безразлично, тупо сложив руки на коленях. "Спать, - подумал он. - Мы все теперь ляжем спать. У нас есть хотя бы это. Засну и постараюсь хоть во сне увидеть Нью-Йорк и все остальное". Он устало закрыл глаза, кровь заполнила его рот, и нос, и трепещущие веки.

- Как он делал это? - спросил он угасающим голосом. Голова его упала на грудь, - Как он вызывал сюда Нью-Йорк и устраивал нам прогулки по нему? А ну-ка попробую. Думай! Думай о Нью-Йорке! - шептал он, засыпая. - Нью-Йорк, и Центральный парк, и Иллинойс весной, яблони в цвету и зеленая трава.

Ничего у него не получилось. Ничего похожего. Нью-Йорк ушел, и никакими силами он не мог вернуть его обратно. Каждое утро он будет вставать и брести к мертвому морю в поисках его, и во все времена он будет ходить по всему Марсу в поисках его, и никогда он его не отыщет. И наконец ляжет, не в силах больше ходить, и попытается найти Нью-Йорк в своей голове, но не найдет его и там.

Последнее, что он слышал засыпая, был звук поднимающейся и опускающейся лопаты, роющей яму, в которую со страшным скрежетом металла и в золотом тумане, и со своим запахом, и со своим светом, и со своим звучанием рухнул Нью-Йорк и был в ней зарыт.

Всю ту ночь он плакал во сне.